«Иван Грозный не убивает собственного сына» – какая-то альтернативная история, подумал я сначала. Ой, нет, это лихой шпионский приключенческий роман – Бонд, Джеймс Бонд против доктора Менгеле в подвалах Лубянки. Стоп, нет, это издевательский памфлет набитый аллюзиями на персонажей н0430шего политикума. А почему «нет»? Наоборот – «да» – это все сразу. И плюс литературная игра – кто больше прямых и непрямых цитат из Стругацких наловит по тексту. Отдельный плюс за неожиданную оригинальную прионно-вирусную концепцию вампиров – для меня 4-ю по счету, после вампиров Стокера, Барбары Хэмбли и Питера Уоттса. Короче – интеллектуально-развлекательное чтение, обеспечившее мне несколько часов веселья и умного досуга.
Жюри премии о романе «Rossija (reload game)» Кирилла Еськова и Михаила Харитонова
Ольга Балла:
Пожалуй, это наиболее виртуозно и сложно выстроенный, многоуровневый, насыщенный множеством отсылок к литературным и внелитературным реалиям текст из всех, представленных на конкурс этого года, притом ещё и многожанровый, выполняющий – и на мой взгляд, с успехом — по крайней мере две задачи, каждая из которых трудна сама по себе: моделирующий альтернативную историческую реальность – отвремляющуюся (отдельное спасибо авторам за термин отвремление) от той, что досталась нам, на уровне 1559 года – и выстраивающий сразу несколько остросюжетных линий: по существу, целостный их «пучок», потому что все они соотносятся друг с другом. Не уверена, правда, что этот роман так уж открывает новые горизонты, — скорее, подтверждает уже существующие, поскольку в своих особенностях, проблемах, уязвимых точках представленная там историческая инореальность не только не отличается от нашей, но прямо-таки копирует её, — так что позволяет, скорее, очередной раз всмотреться в существующее в его узнаваемых чертах, чем радикально его переосмыслить. На мой предвзятый вкус, настойчивый (если не сказать назойливый), несколько даже избыточный пародийный компонент не идёт этому тексту на пользу (при том, что эти множественные пародии точны, неожиданны и смешны!), – несколько, по моему чувству, снижает замысел, — но это скорее вопрос читательского вкуса, потому что сделано это великолепно и читается с большим интересом.
Природа настолько очистилась, что в фантастику вернулся Еськов… Ну, если серьезно, то перед нами вторая, симметричная часть «Америkи» — альтернативная Россия, причем, что интересно, учитывая репутацию соавтора, повернувшая на, скажем так, европейский путь развития. Для этого надо было всего-навсего чуть-чуть поменять условия игры, то есть реальность – фактически мы имеем дело с компьютерной моделью (пожалуй, уже третьей у Еськова); тут Грозный вполне себе эффективный царь новой европейской страны-коалиции, отложившейся от Московии (где все очень, очень плохо по ряду самых разных причин), и инкорпорировавшей Великий Новгород целым и невредимым. Конечно, зная Еськова мы можем предположить наличие шпионских игр самых разных разведок (они будут), зомбаков (они тоже будут) и всякие постмодернисткие примочки, скрытое и не очень скрытое цитирование культовых авторов (тоже будет), поскольку как мы знаем, мир есть текст. Ну, или компьютерная игра… Я только за знакомые маски – вот они появляются и не надо вводить читателя в курс дела кто есть кто, все и так понятно.
Как результат мы получаем с одной стороны очередное попаданчество/альтернативку, с другой стороны что-то вроде «Однажды в Голливуде» — исправление мира, хотя бы такими средствами, поскольку других средств у нас, извиняюсь, нет.
Ужасно смешная статья альтернативного Павловского кстати ?
Но в общем основная проблема (и характерная черта, проявившаяся уже в «Америkе») — это такая дифференциация текста; читатель уже настраивается на то, что роман будет об альтернативной геополитике, о конкуренции Московии и Иван-города, приправленной шпионскими играми как перцем, но роман уходит от первой заявленной темы очень далеко; в приключения тела на нейтральных территориях: тут уж сплошной перец, шпионские игры на шпионских играх, причем тоже битком набитые литературными отсылками – тут и Бонд, Джеймс Бонд, и Розенкранц с Гильденстерном, и миледи Анна, она же Винтер, она же майор Зимина, и Джон Ди, он же D, агент 007 и Тит Кузмич и Фрол Фомич, одинаковые с лица, и дон Корлеоне, и его консильоре-ирландец, и Афанасий Никитин, правда, липовый, и туристы, прибывшие поглядеть на шпиль, и князь Серебряный, он же Джон Сильвер. Все всех ловят, бегают и стреляют из «Кузнеца Вессона». И если начинался роман как альтернативная история стремительного восхождения хорошего Ивана Грозного, строящего европейское продвинутое государство, то продолжается он в зараженной упырями затхлой Московии, с уже ее шпионско-аппаратными играми – и ее закономерной в данной реальности участью — «Гардарика» Грозного остается почти до самого финала за кадром. Ну и опять всяческие аллюзии и пасхалки (даже военно-патриотический заказной трешак и тот упомянут), денег нет, но вы держитесь, оппозиционный скоморох Глеб Невзглядов, Игорь Иванович Секач и его госкорпорация, черная комедия «Смерть Цепеша», Томос, «чесночный патриарх», цитаты из ОО, ТББ, ПП, Высоцкого, Цоя, Булгакова, Бродского, Пушкина и проч. Владимир Владимирович Цепень, он же Влад Цепеш, говорит с грузинским акцентом «нэт человэка – нэт проблэмы». Даже разбойник Иво Шанкенберг из «Последней реликвии», культового фильма 70-х, и тот есть (это уже пасхалка для олдового пипла). Ну а когда к делу припасовывается контрамот-попугай за которого дерется несколько разведок, и какбе настоящий Джон Сильвер, квартирмейстер, то получается уже не столько фантастика, сколько фантасмагория.
В результате роман напоминает супермассивный, набитый вперемешку грузом разного назначения, сложности, полезности и хрупкости корабль, а не цельную боеспособную конструкцию (я уже подцепила у авторов их стиль изложения, кажется). С Америkой была примерно та же история, но здесь похоже, эта фича выражена еще заметней, ну и «Посмотри в глаза чудовищ» не вспомнит только ленивый. Тем не менее, роман в 500 страниц шрифтом калибри 11 читается, ну не скажу, что на одном дыхании, для такого объёма это как-то, но с неослабевающим интересом. «Чо там у Ливонцев», одним словом. Получится ли наконец? Или опять как всегда…
По крайней мере авторы оказались добры к ключевым героям, никого из них не укоцав и подарив им в конце концов, если отсылать опять же к культовому роману, покой. Хотя образ Годунова получился несколько э… неканоническим.
Ну и «Новый мир» существует в этой альтернативной реальности, что особенно приятно.
Ирина Епифанова:
С точки зрения жанра это, видимо, альтернативная история, попытка представить историю государства Российского начиная с правления Ивана Грозного как возможное развитие событий в некой компьютерной игре.
Текст исполинского размаха, за миллион знаков, а чтобы читатель не заскучал, авторы щедро сдабривают повествование юмором, добавляют сатиры на современные реалии и отсылок к всевозможным произведениям литературы и кино, лихо лавируют между жанрами. Тут вам и вампиры, и цитаты из «12 стульев» и хороший литературный язык, способный порадовать взыскательного читателя.
Но все эти приёмы, шутки и аллюзии довольно быстро приедаются. Повествование с его левиафановскими масштабами кажется затянутым и начинает напоминать многочисленные ходившие в 90-х по рукам и висевшие на би-би-эсках пародии на «Семнадцать мгновений весны» и «Властелина Колец». И глобальный замысел творцов («а с какой целью мы вообще это решили написать») — от меня тоже как-то ускользнул.
Вадим Нестеров:
К этому тексту можно предъявить массу претензий – от проблем со вкусом у авторов до запредельно-неуместной политоты. Но, с другой стороны – а чего вы ожидали от Еськова и Крылова? Забавно – взгляды автором практически противоположны моим, но книгу я прочитал с большим удовольствием. А разгадка проста – профессионализм. Характерная деталь – в книге множество нарочитых анахронизмов, вроде пистолетов «Кузнец Вессон» у князя Серебряного, но при этом мне в глаза не бросилось ни одного исторического ляпа, ни одной нечаянно сделанной ошибки, которыми грешат все авторы «альтернативок». Разве что Литву «православной» обозвали, а в остальном все хорошо. Поэтому – «бронза».
Екатерина Писарева:
Роман с таким названием я откровенно боялась начинать читать – ожидала очередной треш про либералов и патриотов, про русскую мысль и национальную идею. Оказалось, что это гигантский постмодернистский опус – неподъемный, очень плотный, такой, что не продышаться. Сами авторы обозначили его как «историческое повествование в жанре контрреализма в пяти частях, сорока главах и одиннадцати документах». Очень много аллюзий, цитат, интеллектуальной игры. Амбициозно, но очень уж утомительно. Возможно, из этого получилось бы любопытное шпионское кино – если сохранить канву сюжета и избавиться от всего лишнего.
Этот текст – просто какая-то иллюстрация к теме «крах постмодернистских технологий в современной фантастике». Соавторы в романе «ROSSIJA (reload game)» попытались «замутить коктейль» из всех возможных постмодернистских приемов: от глобальной иронии до нарочитой демонстрации иллюзии энциклопедических познаний, но итоговый результат оказался… Нет, не плохим. Гораздо хуже – книга получилась скучноватой и неправдоподобной.
Глобальная беда постмодернизма как такового заключается в том, что его тексты нередко не вызывают никакого эмоционального отклика. Читаешь – ощущение «хорошо сработано, даже искусно, но как-то безжизненно». Будто вместо нормального зверя в зоопарке тебе пытаются представить его чучело. Отличное чучело, от классных таксидермистов – но все же чучело.
И в значительной степени это ощущение избыточной искусственности романа порождает настойчивое осовременивание авторами людей XVI в. и их психологии. Ну не так тогда мыслили и действовали, не так. Нельзя, описывая 1563 г., походя рассуждать о «резидентурах», «агенте 007», «чрезвычайках» и «доминиканцах, аффилированных с правительством». Это порождает невыносимую фальшь, которая начинает просто пронизывать текст. (Нет, я помню, что соавторы представляют всю историю как глобальную виртуальную игру, но ведь таковая игра изначально подразумевает «полное погружение» …)
Подобная ситуация с книгой кажется еще более поразительной, если вспомнить, что один из ее авторов (К.Ю. Еськов) не только профессиональный палеонтолог, но и одни из ведущих отечественных пропагандистов эволюционизма. Его собственная «религия», казалось бы, должна постоянно подталкивать к следующей мысли: «Все эволюционирует и трансформируется. А особенно – такая пластичная вещь, как массовая психология». Но нет, не только в этом романе, но и в других своих книгах (например, в «Евангелии от Афрания») Еськов упорно приписывает людям древности и средневековья мысли, ценности и модели поведения современного человека. А ведь итоговый результат оказывается не менее странным, как если бы кто-то попытался средствами психологического романа описать жизнь динозавров или трилобитов. Вот смеху-то было бы в Институте палеонтологии…
В целом же ощущение от романа «ROSSIJA (reload game)» скорее грустное – столько усилий, постмодернистских намеков и контекстуальных «подмигиваний», а читаешь текст с усилием и утомлением. Хотя, кажется, дело здесь не в авторах и не в конкретной книге, а в «перемене исторического ветра»: постмодернизм уходит, а смена его – еще не явилась.
Текст Кирилла Еськова прекрасен, но, относясь скорее к non-fiction, кажется на этом лишенном номинаций литературном конкурсе несколько неуместным. Правда, в составе текста имеется «киносценарий», но он, вне контекста исторического расследования какими-то самостоятельными литературными достоинствами не обладает. Ну да, все эти шутки: опять назовем строки из Михаила Щербакова и Галича «народными голландскими песнями». Что касается ценности собственно исторического расследования — для ее определения нужны совсем другие компетенции. Для дилетанта выглядит убедительно. Хотя кто и почему убил Мало как не было ясно, так и осталось.
Кристофер Марло обогатил британскую литературную традицию вязанкой драматургических сюжетов, а также двумя вечными вопросами: «Не Марло ли написал пьесы Шекспира?» и «Как и почему его убили — да и убили ли?» Кирилл Еськов решил открыть второй вопрос для русской литературы — и тут же, как у него принято, закрыть навсегда.
«Чиста английское убийство», конечно, никакая не повесть, а длиннющий гиперфактурный остроумный очерк, характерный для автора, палеонтолога и крупнейшего специалиста по паукам, который прославился в 90-е конспирологическим анализом сперва Нового Завета, потом — «Властелина колец». Представленная работа не просто наследует предыдущим, она точно такая же, крепко и безнадежно укорененная в традиции, идеологии и эстетике 90-х. Больше всего «ЧАУ» напоминает цикл постов именно что в ЖЖ, на фейсбучное творчество и даже какой-нибудь «Яндекс-Дзен» текст походит куда меньше, не говоря уж о телеге и прочих актуальных форматах. С этим и связана его основная проблема.
Второстепенных тоже полно, и уже они, в принципе, дисквалифицируют текст в качестве участника состязания художественных произведений. «ЧАУ» плавно дрейфует туда-обратно между научпопом и публицистикой, компилятивной подборкой и веселой реконструкцией. Но это честный подход, со старта отбрасывающий литературные амбиции ради нацеленности на логическое достижение фактурно обусловленного результата. По существу так и происходит: текст выгоняется в режиме синопсиса, а не сцен, утверждения заменяют демонстрацию. А раз так, вроде бы не беда, что из текста совершенно непонятна значимость темы и вообще личности Марло как человека, драматурга и шпиона. Автор усердно, но очень невнятно упирает на последнюю ипостась героя, пытаясь заменить эпитетами (профессиональный, блестящий, в одиночку выиграл шпионскую войну с Испанией) внятные примеры того, как именно все это делал, демонстрировал и проворачивал, на уровне внятных завершенных эпизодов, а не подобного «халва-халва» повторению «супершпион-супершион». При этом все герои, начиная с Марло, для автора пешки, слоны или ферзи, а как люди они его почти совсем не интересуют. Что отсекает возможность читательской эмпатии — ну так ее пробуждения от конспирологической реконструкции и не требуется.
Основная же проблема в другом: в том, что художественные амбиции у автора таки есть, и воплощает он их с помощью адовейшего набора приемов и методов, устаревших четверть века назад. Что, в принципе, видно уже по названию. Главная мулька сводится к толкованию событий XVI века в рамках понятийного аппарата позднесоветского интеллигента, причем аппарат этот искусственно сведен к хохмам на тему Политбюро и Штирлица, а также упоению шпионщиной, даже юлиансемененщиной и братьявайнерщиной, советского разлива, которое видно по абсолютизации понятия "профессиональный".
Автор с высоты, так сказать, своего происхождения и прожитых лет не учитывает, что с той поры прошла не то что жизнь, а полторы жизни, что даже фраза "нам следует отмотать пленку еще назад" лет двадцать как вышла из строя, и даже фильм "Карты, деньги, два ствола", возможно, представляющийся автору новомодным кунштюком, незнаком заметнйо доле половозрелых читателей.
Попытка объяснения устаревших понятий с помощью устаревших понятий обречена заранее, а когда безнадежно скисшие реалии, сравнения и артефакты замешиваются в стилистике даже не мультика "Ограбление по...", а разухабистых позднеперестроечных юмористических детективов по пять рублей, писавшихся молодыми голодными студентами под иностранными псевдонимами, становится совсем неловко.
Цитата:
«По этому поводу между Ее Невоздержанным на язык Величеством и бессменным первым министром, отцом-основателем разведслужбы лордом Бёрли состоялся, как мы предполагаем, вот такой примерно разговор:
— А растолкуй-ка мне, дружище Уилл — что там себе позволяют твои шпионы? Вы там, в Службах, похоже, вообще уже краев поляны не видите !.. Вы что, вообразили, будто законы Острова вам вообще не писаны, натренировавшись там у себя, на Континенте?
— И не надо меня лечить, Бёрли! — я в курсе, что такое «прикрытие»! Но какого хрена вся эта атеистическая мерзость просачивается от вас — от вас!! — в публичное пространство? Да не то что просачивается, а — хлещет струями!.. За каким дьяволом вы, своими руками, сдаете такие козыри Витгифту с его долбодятлами? И что я должна ему отвечать, на этом месте, что?! — когда, по законуто, он кругом прав?..
— Этот ваш... как его там?.. майор Марло — почему от него столько шума? Почему столько шума, Бёрли?! Какой он, к чертовой матери, после этого «боец тихого фронта»?! Сделайте уже, чтоб стало тихо!!
— Я не намерена далее обращаться к этому вопросу, Уилл. Просто избавь меня от этого шума — неужто это такая уж проблема? Всё на твое усмотрение...
...За текстуальную точность мы, конечно, не ручаемся, но смысл был наверняка такой.»
Это Елизавета I так излагает, да-да, Добрая королева-дева и т.д.
Фактура не создает картину, а тонет в многословном сопроводительном остроумии автора, который выкручивает ручку вульгарности, как синус в военное время. Придуманные типажи в придуманных обстоятельствах говорят придуманным языком, спотыкаясь об нарочито ввернутые слова и фразы из Стругацких. Вороха оберточной бумаги, развеселых диалогов с кучей деепричастных оборотов и английских цитат на три страницы растут, а содержимого нет, а когда появляется — оказывается чуть повернутым в профиль повтором того, что мы вычитали как бы не на пятой странице.
И еще цитата:
«И вот тут уже нам с вами ничего не остается, кроме как реконструировать ход того заседания 20 мая — по его результатам. Бёрли и Витгифт (эти вообще почти не пропускали заседаний) для начала воспроизвели там, надо полагать, бессмертный диалог: «...Уберите козла! — Это не козел! Это наш сотрудник! — Тогда пускай предъявит!» Ну, Бёрли и предъявил..."»
Одному Богу известно, как текст Еськова попал в этот список.
При возможности интерпретировать некоторые аргументы автора как фантастические, это всё же история убийства английского драматурга Кристофера Марло, описанная несколько развязным современным языком. Этим языком пользуются авторы конспирологических передач. «…А чем был занят “вышеупомянутый Скерес”, многоопытный оперативник контрразведки, всё то время, пока обдолбанный отморозок пытался снять скальп с его патрона?»
Проблема этих рассказов об исторических загадках в том, что за каждой из них незримо стоит образ Михаила Веллера, «энергия заблуждения» которого вообще ни с чем не сравнима. Прочь унылые космолёты и страдания интеллигентской души в скафандре без канализации! Прочь психотерапевтическое выговаривание травмированных жизнью авторов! Еськов делает то, что действительно нужно огромному количеству читателей (я уверен, что он так же успешно написал бы про лунную программу NASAили перевал Дятлова). То есть он на бытовом, можно сказать, застольном языке, с шутками и прибаутками, похохатывая, рассказывает о гибели несчастного поэта. Перед читателем фейерверк имён, исторических деталей, сверкание клинков, шуршание камзолов, попугай кричит «Пиастры!» — красота!
Это такая «история в курилке», причём написанная состоявшимся (в другой области) учёным, которому не интересно писать по скучным правилам историков. Он пишет так: «А вот к секретарю Стаффорда полгода спустя, в мае 1591 го, «постучали в дверь рукояткой вороненого нагана» (терпеливо дождавшись, надо полагать, чтоб прошла последняя деза); контрразведчики были очень злы и очень хотели повесить хоть кого нибудь за тот железно доказанный шпионаж, нанесший стране огромный урон. Будучи, однако, связаны по рукам и ногам приказом вести следствие так, чтобы не скомпрометировать главного предателя, экс посла, они пустили в ход донос на Друри с вполне абсурдным обвинением того в... католической пропаганде. Автором доноса был Ричард Чолмли (тот самый) — приятель и подельник Друрипокаким то их былым прохиндействам, тоже младший сын «из хорошей семьи», зарабатывающий на жизнь стукачеством и шантажом (на сдаче кореша, к примеру, Чолмли в тот раз заработал аж 6 фунтов — по ведомости)».
В этом месте должно было быть длинное рассуждение о тайнах Клио и современных рассказах о них. Эти современные рассказы давно стали расследованиями второго рода. Когда-то люди сидели в архивах, тупо смотрели на черепа с дырками и черепки, а сейчас, когда места происшествий поросли небоскрёбами и о загадках написаны не тысячи, а тонны книг, настало время рассказов второго рода – когда сравниваются истории рода первого.
Но позвольте, спросит читатель, да, там все шпионы, шпион на шпионе и шпионом погоняет и все при этом острят и произносит красивые монологи, но кто же убил Кристофера Марло? А Лору Палмер кто убил?
— Вы и убили-с.
Одним словом – это конспирологическое повествование прекрасно. И наверняка, она символизирует новые горизонты фантастической литературы, когда литература вообще будет, наконец, мериться рулеткой общественного интереса и избавится от вынужденной художественности.
Дмитрий Бавильский:
Последние сорок страниц этого текста – сценарий возможного фильма об убийстве Марло, величайшего драматурга современности, по мысли автора, следующего версии части исследователей, писавшего за Шекспира.
Весь предыдущий объём книги – детальная реконструкция этого события многовековой давности, крайне дотошная, весьма сегментированная – Еськов изучил массу книг и статей, предлагающих самые разные трактовки творчества Марло и Шекспира, а также их биографических особенностей: «Чиста английское убийство» так и кишит массой ссылок и сносок – мачасть у Еськова, вроде бы, от зубов отскакивает.
Но вот читатели его с предметом (история Англии и её культуры-литературы елизаветинских времён, а также эволюция мирового ссылка и всяческих теневых институций) знакомы гораздо меньше, из-за чего никто не возьмёт на себя смелости сказать, что вся фактура, рассматриваемая автором со всех сторон, соответствует правде – но вот, при этом, правде какой?
Что там случилось в XVI веке никто не знает, хотя, де, остались большие архивы, истины не установишь, есть рознящиеся версии и трактовки, какие из них ближе всего к «духу времени» или убедительности принятым в науке и поп-публицистике процедурам доказательности, непонятно.
Борхес с Набоковым любили сочинять такие вот несуществующие исследования, опирающиеся на вымышленных авторов – поди проверь, особенно если времени нет, тем более, что Еськов сыплет сведениями и гипотезами, призывая себе на службу не только логику, но и вполне очевидное знаточество, хотя и основанное большей частью на английской Википедии.
Все версии, как это идеально показал Конан Дойль, сочиняются постфактум: разгадка детективной тайны существует лишь ретроспективно.
Любые версии, кружащиеся вокруг второисточников и обыгрывающие реалии и тезисы интерпретаций, это увлекательная, но вполне очевидная игра, создающая режим собственной реальности, не имеющего никакого отношения к реальности подлинной.
Еськов и сам хорошо понимает подвохи собственной методы, когда цитирует и комментирует предшественников:
«По молодости лет, когда ведешь несколько дел сразу, рано или поздно начинает мерещиться, что расследуемые тобою преступления — взаимосвязаны. Часто даже возникает соблазн слить все эти дела воедино и, скажем, с пристрастием допросить растратчика насчет вчерашнего убийства в городском парке... Некоторые, кстати, так и делают». Воистину так! Именно в эту ловушку и попадают, раз за разом, неомарловианцы: им мерещится, будто абсолютно любые события в окрестностях того дептфордского пансиона непременно должны иметь связь с убийством Марло. В результате, начав складывать пазл и (разумеется!) обнаружив «лишние детали», они принимаются впихивать их насильно — ну и разламывают в итоге вообще всю конструкцию…»
Все это, разумеется, крайне увлекательно и интересно, а также исполнено вполне живенько, хотя есть в книге Еськова, вне зависимости от того, придумал он «матчасть» или же следовал за второисточниками, два недостатка, один помельче, другой покрупнее – и именно из-за второго недостатка попадание «Чиста английского убийства» в лонг-лист сугубо фантастической премии кажется, как минимум, странным.
Во-первых, озадачивая читателя огромными массивами факультативных и судьбоносных сведений, необходимых для дотошной реконструкции контекста, Еськов боится выглядеть занудой и расцвечивает текст своих реконструкций, с одной стороны, параллелями с современностью («Ну, это примерно как если бы Кутепов или Радзаевский ябедничали Сталину на авангардистов обэриутов...»), а с другой актуальными, тусовочными и жаргонными словечками, которые тексту не идут и его ценность, основанную на априорном доверии автору, резко снижают.
Во-вторых, прикольно сравнивать историческое время и «наше собственное» («Весна 1593 го — время максимального возвышения Эссекса: 25 февраля он становится полноправным членом Тайного совета («...избран в состав Политбюро ЦК КПСС»), даже если это работает против авторского замысла, заключающегося в том, чтобы проработать все версии исчезновения Марло (его убили случайно, ликвидировали намеренно, причём силами двух противоборствующих разведок, или же отправили на континент под «программой защиты свидетелей» для продолжения драматургического творчества во славу короны), потому что сравнивать принципы устройства современной жизни и жизни тогдашней совершенно невозможно.
Рифмы и параллели не просто искажают историю и реальность, но заводят исследование в тупик – достаточно обратиться к пониманию авторства в елизаветинском театре или же обратить внимание, что в эпилоге неснятого фильма, венчающего «Чиста английское убийство», Шекспир получает с континента письмо с инструкциями, обклеенное марками, которые появятся намного позже.
Автор, отлично ориентирующийся в реалиях островной истории, прекрасно знает историю изобретения почтовой марки, тем не менее, одним из последних кадров своего фильма-исследования делает крупный план марок с видами парусников, чтобы, по всей видимости, подмигнуть читателю и сдать свои козыри.
Мол, всё (или почти всё), что рассказано в этом тексте, я придумал.
Таким образом, получается, что в фантастическом конкурсе может участвовать любой исторический роман, априори являющийся реконструкцией и придумкой того, как всё могло бы быть на самом деле.
Любой авантюрный роман, вроде «Трёх мушкетёров», кстати, тоже, раз уж в основу истории с подвесками и осады Ла-Рошели взяты исторические факты.
Еськов потому и упоминает одну из книг Переса-Реверте, что тот в романе, по которому Роман Полански снял «Девятые врата», даёт альтернативную и вполне криптологическую версию великой книги Дюма.
То есть, самое интересное в работе Еськова не работа с историческими реалиями, но игра с жанрами, когда, во-первых, пространный комментарий предшествует небольшой пьесе, а, во-вторых, в последней части книга резко меняет настрой и собственную траекторию, чтобы доехать до красивого (хотя и предсказуемого финала) с совершенно иной стороны.
У меня тут только одно возражение, вызванное проблемами занятого человека, с совсем небольшим количеством свободного времени: почему Борхес умел подобные конструкции укладывать в трёхстраничные новеллы?
Только ли потому, что болел за смысл, а не за то, чтобы параллельно ещё и учёность свою выказать?
К архитектурному стилю такого произведения есть разные подходы: одни, подобно Центру Помпиду, выставляют стигмы служебных коммуникаций наружу, другие, подобно многоэтажным парковкам, прячут айсберги невидимых этажей в подземный подтекст.
Наверняка, есть любители и у той и у другой методы, однако, что-то подсказывает мне, что у современного читателя должен пользоваться спросом, всё-таки, экономный вариант.
Андрей Василевский:
Для меня — такого, как я есть — «Чиста английское убийство» оказалось самым увлекательным чтением в номинационном списке. Просто проглотил. Я такие штуки — «конспирологию здорового человека» — очень люблю. (Впрочем, к «конспирологии курильщика» я тоже неравнодушен.) Но… Сочинение Еськова — не фантастика ни в каком смысле: ни как жанр, ни как прием. Но раз его номинировали, а организаторы допустили — так тому и быть.
Плюс там разные интересные люди реплики из зала подают. Например, Сергей Шикарев.
КРУГЛЫЙ СТОЛ «РОССИЙСКАЯ НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА» В «АРХЭ» (фрагмент)
Реплика из зала — 1: Меня зовут Сергей, я критик, фантастиковед. У меня вопрос по конкретной книге, где, на мой взгляд, та тема, которую мы сейчас обсуждаем, – современная российская научная фантастика – отразилась как некоторая квинтэссенция. Я говорю о романе «Роза и червь» и вопрос адресую Кириллу и Роману, наверное, они этот роман читали.
Почему я считаю этот роман показателем того состояния, в котором находится современная научная фантастика? Этот роман был тепло и радостно встречен читательской аудиторией. Свою первоначальную известность он заработал еще в «самиздате», потом вышел в бумажном варианте. Но при этом этот роман, по сути, фантастикой не является, это такая космоопера с принцем, принцессой и командором и их интригами.
Второй момент: действие этой книги было отнесено в будущее, и это будущее отсылает нас к лучшим образцам англо-американской и англо-саксонской фантастики, где идет активное освоение Солнечной системы, обживают астероиды. Эта модель нам знакома и новой не является. А вот что отражает «отечественный» вклад – это то, что при этом в таком продвинутом «сеттинге» вплетены абсолютно феодальные социальные отношения. Когда есть какие-то ханы на Земле, которая оказалась отброшена назад в своем развитии после атаки инопланетян, но при этом и в самом космосе, где такого влияния не было, тоже действую отважные командоры, которые отправляют своих красивых дочерей на важные задания.
Е. Клещенко: А ваш вопрос?
Сергей: Да, у меня вопрос смешан с репликой. И этот роман получился не научной фантастикой, хотя именно как научную фантастику его в свое время выдвигали на «Щит», в том числе и Антон. Во-вторых, он получился довольно двусмысленным. И при внешней демонстрации достаточно продвинутого будущего он несет в себе совершенно архаичную социальную структуру. Что, на мой взгляд, как раз отражает положение, в котором находится современная отечественная научная фантастика. Хотелось бы услышать ваше мнение по этому вопросу. Да, Кирилл, ваше – обязательно. Спасибо.
К. Еськов: Я из романа «Роза и червь» прочел первые 25 страниц, закрыл и убрал. С моей точки зрения, это читать нельзя.
А. Первушин: Я рекомендовал этот роман к прочтению, на первой странице даже стоит моя рекомендация, так я и отвечу. Во-первых, я не согласен с Сергеем, что это не совсем научная фантастика, космоопера.
На мой взгляд, научная фантастика выражается в двух вещах, которые, если присутствуют, то уже можно говорить, что это – научная фантастика. Это познаваемый материалистический мир – а там он, безусловно, познаваемый и материалистический — и наличие научного поиска – научный поиск там есть, это попытка расшифровать сигналы, которые идут с Эдны, попытка понять замысел инопланетян, пока с ними так или иначе контактировать приходится. Это такой «научный поиск в чистом виде», я бы сказал.
То, что цивилизация в романе отброшена в Средневековье – там это объяснено, она была разрушена и поэтому приобрела такие архаичные формы. По инопланетянам – да, тут можно сказать, что автор недоработал, ему не нужно было раскрывать то, как там было всё устроено у инопланетян.
В свое время Лем даже не показал инопланетян в романе, хотя весь роман был построен на поиске этих инопланетян. Их не было в кадре, мы так и не узнали, как они выглядят. В «Розе» надо было сделать то же самое, упростить. Но в целом роман вызвал противоположные отзывы. Кстати, это хорошо – когда есть те, кто хвалят, и те, кто ругают, этот разброс означает, что роман состоялся, вещь получилась. Ее еще будут обсуждать, а что еще нужно от литературы? Чтобы ее прочли и чтобы ее обсуждали.
Е. Клещенко: То, что «Роза и червь» имела такой успех, несмотря на большие и малые минусы, говорит нам о том, что некий потенциал у научной фантастики есть. Хочет ли еще кто-то про «Розу и червь» высказаться?
Б. Штерн: Я прочел его до трети, просто времени больше не было. Мне кое-что понравилось. Видно, что автор обладает более-менее бэкграундом. Хотя способ, которым инопланетяне уничтожили Землю, у меня вызвал ярость, потому что напоминает один сильно идиотский проект, реально существующий.
М. Борисов: Дело в том, что Елена Клещенко опубликовала у нас в «Троицком варианте» год назад список литературы, которая претендует на звание новой научной фантастики, и мы ознакомились с ним, именно поэтому Борис Штерн читал «Розу». Я тоже роман одолел на треть.
Литературная основа там довольно слабая, но вообще-то интересно и свежо. Может быть, я дочитаю. В принципе, над этим надо подумать, это всё же какое-то явление. Не всегда литература – это то единственное, из-за чего вещи читают. Иногда… Кстати, Горькавый тоже входил в список.
Дорогие москвичи, в ближайшее воскресенье, 5 марта, в 17:00 в культурно-просветительском центре АРХЭ пройдет дискуссия о научной фантастике с участием, как не трудно догадаться, научных фантастов — и ученых.
Центр находится в здании Института физики, технологии и информационных систем (ИФТИС) МПГУ (бывш. МПГИ им. Ленина), м. Спортивная, ул. Малая Пироговская, дом 29/7. Напротив Новодевичьего монастыря.
«Существует ли российская научная фантастика, как явление, и нужна ли она современному обществу?»
Организаторы: Журнал «Химия и жизнь», газета «Троицкий вариант – наука», Культурно-просветительский центр «Архэ».
облако тэгов
